Человека жена разлюбила без спроса в Новый Год. Холодная и нагая, каждый день как белая лебедь на просо мне подолгу смотрела в глаза, не мигая.
Я сравнил бы улыбку её. Грибами накормил бы. Назвал бы словом. Загорелое б тело её губами помусолил. Поздравил бы с Годом Новым. Но… Просил её сделать то – то, то – это, а потом привязывал к ножке стула, чтоб она осталась со мной до лета, чтобы ветром весенним её не сдуло. Я просил её сесть, и она садилась, я просил её лечь, и она вставала, не спеша. А во сне на меня сердилась, улетала куда-нибудь, уплывала. Приносила из странствий, из дальних небо, не такое небо, как здесь, и море, может, Белое или белого цвета это море не Белое, а цветное. Можно море разглядывать, можно плавать. С берегов каменистых спустив корыто выбрать правильный путь в неглубокую заводь и грести. Только льдом это море покрыто. Только море присыпано черноземом, и песком, и пустою породой горной. Только сверху дороги на нем и села. И любовь в этом месте довольно спорно будет выглядеть. То есть, совсем не будет. То есть, будет совсем не такой как надо.
Этот памятник с берега рыбу удит? И на ухе его губная помада! И не памятник это а, с умной рожей, не закончивший в школе еще учится супостат. Может, быть это я, или кто-то похожий: люди белых морей в чем-то сходны на лица. А ведь, как человек, я имею право запретить это все и во все не верить. Мол, любовь прошла и пришла халява. Открывайте окна, ворота, двери.
Я бы этой жене моей всё расставил на места, на свои, я бы ей отмерил сколько можно чего. Я бы ей из стали жалюзи изготовил на окна-двери. А на стены повесил бы ей картинки про любовь без разума и расчета. Я бы продал её на малайском рынке за двенадцать пятьсот. Да мешает что-то.
Вот такой непорядок. Такие корки. Песни всякие там, вот такие. Танцы. Уходили Сивку крутые горки, сны цветные, да скучные иностранцы, иностранки свежие, водка, пиво, да зеленый от гордости, транспорт водный. Лес, кустарник, трава по пояс, крапива… В середине груди предмет инородный, словно жгучая в черном жабо большая жаба темно-зеленая из лабиринта ищет выход. Надо же, как чужая жизнь моя. Ложка дегтя, да крови пинта. Да кусок колбасы, да тарелка супа, да жена разлюбила без спроса.
Глупо.